Jazz

Чарли  Хейден: от революции до

традиции один шаг....

Декстер Гордон (Dexter Gordon), Джон Колтрейн (John Coltrane), Пи Ви Расселл (Pee Wee Russell), Кейт Джаррет (Keith Jarreth), Арт Пеппер (Art Pepper), Арчи Шепп (Archie Shepp), Пол Блей (Paul Bley), Орнетт Коулмен (Ornette Coleman), Кенни Баррон (Kenny Barron), Пат Мэтини (Pat Metheny), Карла Блей (Carla Bley), Пол Мотиан (Paul Motian), Джери Аллен (Gerry Allen), Ян Гарбарек (Jan Garbarek), Гато Барбьери (Gato Barbieri), Майкл Брейкер (Michael Brecker), Дон Черри (Don Cherry), Джек Деджонет (Jack Dejohnette), Тони Скотт (Tony Scott), Эгберто Жисмонти (Egberto Gismonti), Чет Бейкер (Chet Baker), Гонзало Рубалькаба (Gonzalo Rubacalba), Джо Хендерсон (Joe Henderson), Джон Скофилд (John Scofield), Херби Хэнкок (Herbie Hancock), Джо Ловано (Joe Lovano)... Что же общего у всех этих (и многих других) выдающихся джазменов второй половины ХХ века? Со всеми ими играл и записывался, а на некоторых и впрямую повлиял как неутомимый вдохновитель новых джазовых идей контрабасист и композитор Чарли Хейден (Charlie Haden). 

 

 

Трудно себе вообразить более музыкальное детство, чем оно было у Чарльза Эдварда Хейдена. Он родился 6 августа 1937 года в городке Шенандоа, штат Айова, в семье музыкантов — исполнителей в стиле кантри-энд-вестерн. Его родители вскоре после появления на свет Чарли переехали в Спрингфилд в штате Миссури, где выступали несколько раз в неделю на музыкальном радиошоу, а чуть позже и на телешоу. Мать, отец и старший брат стали приобщать ребенка к выступлениям с(!!)... двух лет. Именно в таком возрасте, ещё не научившись как следует говорить, он уже пел в студии в прямом эфире вместе с группой. Это занятие длилось целых тринадцать лет пока ему не исполнилось пятнадцать и он не начал самостоятельную музыкальную карьеру. Практика для подростка, конечно, была уникальной. Он начал учиться играть на контрабасе под влиянием брата — басиста их семейного ансамбля, и, по его собственным словам, "сразу влюбился в звучание этого инструмента". Однако и занятия вокалом были вполне серьезными, он даже начал делать каверы песен Нат Кинг Коула (Nat King Cole) на телевидении в свои 13-14 лет и вполне могло случиться так, что пение стало бы основной его музыкальной специальностью. Помешала болезнь, причем болезнь серьёзная — полиомиелит. Хейдену повезло — он перенес его в очень легкой форме, но, увы, мышцы лица оказались частично парализованными и с вокалом пришлось распрощаться. Оставался контрабас. Чарли учился сам и под руководством брата, причем исключительно на слух — он слушал записи Диззи Гиллеспи (Dizzy Gillespie), Лайонела Хэмптона (Lionel Hampton), Дюка Эллингтона (Duke Ellington), Стэна Кентона (Stan Kenton), "снимал" басовые партии и импровизировал на темы разных композиций. Он был впечатлен неповторимым звучанием контрабаса под пальцами таких мастеров, как Джимми Блентон и Оскар Петтифорд. Но когда пришла пора вместе с учителем осваивать ноты - это стало настоящей трагедией. Он уже неплохо освоился с инструментом, мог подобрать любую мелодию и даже следовать гармонии, но тут пришлось отставить в сторону любимую музыку и заняться элементарной зубрёжкой нотной грамоты. Хейден вспоминал позже: "Я пытался освоить это как можно быстрее, но чем больше я углублялся в чтение нот, тем больше я был уверен в том, что этот процесс не имеет ничего общего с моими стремлениями и возможностями и что должен существовать какой-то более легкий способ обучения. Музыка проникала в меня исключительно посредством слушания, ноты только мешали и не всегда правильно отражали ее суть. Она должна была раствориться в моем сердце и превратиться в песню — тогда я начинал воспринимать её. Постижение же музыкальной теории, чтение с листа приводили меня в замешательство довольно долго. Но в конце концов я прошел сквозь это". Он прошел обучение достаточно успешно для того, чтобы поступить в музыкальную школу, но пробыть в ней долго ему не привелось. Чарли много работал, аккомпанируя звездам кантри на концертах и телепередачах и играя с ними на джемах, зарабатывая похвалы и признание. Но все это было не то. Возможности играть джаз и учиться джазу в Миссури у него практически не было. В середине пятидесятых Хейден переезжает в Лос-Анджелес и поступает в "West Lake College Of Modern  Music". Однако и там он остался неудовлетворен получаемыми знаниями. В колледже были хорошие учителя, но Чарли хотел в полной мере освоить н, просто тонкости музыкальной грамоты, а научиться по-настоящему импровизировать. Он начал участвовать в ночных концертах в различных клубах, и эти выступления в конце концов дали ему почти то, что он хотел. В это время в Лос-Анджелесе у него появилась возможность выходить на одну сцену с такими гигантами, как Декстер Гордон (Dexter Gordon), Френк Морган (Frank Morgan), Лес Маккенн (Les Mccan), Джерри Маллиген (Gerry Mulligan). Хейден совершенствует свою технику именно по ночам на концертах, а не днем в классе, и формальная учеба постепенно, но верно теряет для него смысл. Аккомпанируя и импровизируя на сцене в разных составах, он переиграл огромное количество как стандартов, так и новых пьес Паркера (Charlie Parker), Гиллеспи и других бопперов и в какой-то момент обнаружил, что совершенно неудовлетворен всем этим репертуаром. Музыка-то была интересной, но он абсолютно полному слышал свою роль в ней. "Я исполнял стандарты на джем-сейшнах, но всякий раз, когда подходила моя очередь солировать, мне не хотелось просто обыгрывать гармонии или последовательности аккордов этих вещей. Моя фантазия уводила меня далеко в сторону, а мои партнеры часто терялись — они переставали понимать, где я нахожусь и где им опять пора вступать. Мне приходилось вновь возвращаться к аккордам темы, чтобы они могли включиться в игру. Я постоянно сталкивался с подобными проблемами, особенно когда звучали самые "заезженные" вещи вроде "Stella Ву Starlight".  

 

Чарли к 1957 году уже "созрел" для того, чтобы играть новую музыку он пытался делать нечто вроде свободных импровизаций с трубачом Доном Черри (Don Cherry), ударником Билли Хиггинсом (Billie Higgins) и пианистом Полом Блеем (Paul Bley), но композиции не складывались — у них не было какой-то единой концепции, общего хода мыслей. И вот один раз Блей рассказал Чарли о саксофонисте, которого почти всегда в клубах просят прекратить играть уже после нескольких тактов, а его инструмент сделан из белой пластмассы и звучит вызывающе резко. Хейден так вспоминал свою первую встречу с Орнеттом Коулменом (Ornette Coleman): "Его альт-саксофон походил на большую игрушку но этот парень своей игрой перевернул весь мой ум. Все встало на свои места, как будто кто-то указал пальцем: "Вот так и должно быть". Я встретил Орнетта в следующее воскресенье и сказал ему: "Послушай, парень, мне действительно нравится, как ты играешь. Я думаю, у нас появится шанс если мы сможем сделать что-то вместе". Он ответил: "отлично, давай попробуем". Мы поехали к нему домой. Когда дверь открылась, то оказалось, что ступать пришлось не на половик, а на... музыку: листки с нотами были разбросаны везде — на полу, на кровати, на комоде... Я распаковал контрабас, а Орнетт подобрал с пола один листок, поставил его на пюпитр и сказал: "Давай сыграем эту тему. Я здесь выписал все гармонии, но тебе необязательно следовать нотам. Играй, как слышишь". Это была та музыка, о которой он мечтал. Необычные мелодии и созвучия заставляли думать и подстегивали воображение Чарли, а Коулмену тоже очень не хватало коллеги-единомышленника.

 

 

В результате родился квартет Коулмен — Черри — Хейден — Хиггинс, через два года открывший серию своих исторических записей на фирме "Atlantic". Альбомы "Change Of Thе Century" и "Тне Shape Of Jazz To Come" стали вершиной творчества квартета, объединив в себе композиторский талант Коулмена, импровизационные и одновременно мелодические способности Хейдена, свoбодный и яркий стиль Хиггинса и пронзительно-лирический тон "карманной" трубы Дона Черри. Одна из последующих работ, "Free Jazz", записанная сразу двумя квартетами, играющими каждый свою импровизацию (к ним присоединились Эрик Долфи (Eric Dolphie), Фредди Хаббард (Freddie Habbard), Скотт Ла Фаро (Scott La Faro) и Эд Блэкуэлл (Ed Blackwell)), дала имя новой музыке и стала ее манифестом. Чарли научился у Орнетта Коулмена принципам свободной импровизации, когда определённые мелодии и гармонии служат только источником вдохновения, но не держат музыканта жёстко "при себе" и он волен как уходить от них сколь угодно далеко, так и возвращаться, черпая новые силы для того, чтобы опять отправиться к новым горизонтам. В результате роль контрабаса в оркестре выросла до уровня любого другого солирующего инструмента, и даже более того — он стал идейным лидером, взяв на себя задачу подталкивать и стимулировать остальных музыкантов неожиданными интервалами и гармоническими ходами. Виртуозность как таковая здесь была необязательна (да Хейден так в итоге и не стал особым виртуозом), главное заключалось в соединении свободных гармонических и ме-лодических схем с ярким лиризмом, который всегда был свойственен контрабасисту. Эта особенность и стала ключом к успеху все проекты, в которых в дальнейшем участвовал Чарли Хейден, отличает несомненная доля рoмантизма — он смягчает внешнюю жесткость и колючесть необычных звуковых сочетаний и интервалов нового джаза. Основным критерием для дальнейшей работы становится поиск обычной, простой красоты в этих новых сочетаниях. Не зря в одном из своих уже поздних интервью музыкант говорит "Я хочу, чтобы мои слушатели были затронуты чистой красотой музыки, более того, чтобы они осознавали эту красоту просто как часть их жизни, часть всего мира, и, чтобы они запомнили важность романтических ощущений". Довольно необычно для адепта фри-джаза, не правда ли? Многие джазфэны и большинство непосвященной публики считает авангардные течения сложными для восприятия и имеющими мало общего с чистой лирикой, но Хейден развил именно эту линию в своем творчестве и в конце концов даже вернулся (хотя и не целиком) обратно к простым и ясным мелодическим темам. Однако об этом чуть позже, а тогда, в начале 60-х, Чарли целиком и полностью отдался новым звукам. Коулмен был далеко не единственным, кто повлиял на его стиль. Рано умерший фенoменальный контрабасист Скотта Ла Фаро тоже был его кумиром. Однажды тот даже два дня прожил в комнате Чарли во время гастролей в Лос-Анджелесе и все это время занимался репетициями, прямо с раннего утра. Хейден, приходя к вечеру домой, видел уставшего Скотта, который сидел на кровати и с грустью говорил: "Я опять не так хорош, как должен быть". Хейден восхищался его игрой и честно признавался в этом. Ла Фаро отмалчивался и сам почти никогда не комментировал прилюдно чужой стиль. Уже гораздо позже Чарли узнал от барабанщика Пола Мотиана (Paul Motian), который был дружен со Скоттом, что однажды зимой в Нью-Йорке, когда в клубе " Village Vanguard" выступало трио Билл Эванс (Bill Evans) — Ла Фаро — Мотиан, а неподалеку в "Five Spot" давал концерт квартет Орнетта Коулмена, Скотт буквально настоял на часовом перерыве и потащил своих коллег морозной ночью послушать "этого фантастического контрабасиста из группы Орнетта". 
Конец шестидесятых. Чарли с женой Рут живёт в Нью-Йорке, часто выступает с Тони Скоттом, Арчи Шеппом, присоединяется к квартету с Кейтом Джарретом (Keith Jarreth), Полом Мотианом и Дэви Редманом  (Dewey Redman)(они вместе записали за десять лет дюжину альбомов на разных лейблах), продолжает с сотрудничество с Коулменом и, что самое интересное, исполняет с одинаковым интересам и успехом любой джаз, независимо от направления, который только считает интересным. Один из величайших свинговых трубачей Рой Элдридж (Roy Eldridge), на дух не переносивший современный свободный стиль, однажды спросил Хейдена после совместного концерта в клубе "Half Note": "Как тебе вообще удается играть и с Орнеттом, и со мной?" Тот ответил просто и совершенно неожиданно для Роя: "Легко. Вы оба прекрасные музыканты и делаете одинаково великолепный джаз. Разница совсем невелика". Семья Хейдена увеличивалась, родился сын Джошуа, это требовало новых расходов, а музыкант был вовсе не богат. Впервые ему пришлось "идти в кабалу" на студию звукозаписи, работать сессионным музыкантом, делать джинглы, брать в руки бас-гитару. Он чувствовал себя буквально больным от всего этого, постоянно чувствовал, что расходует себя по пустякам и делает то, что не любит и во что не верит. Но ему все же повезло, да и талант наконец "сработал" — собственные проекты стали приносить доход, и больше, по его словам, он "никогда в жизни не брался за работу к которой не лежала душа".

 

В 1969 году Чарли вместе с пианисткой и композитором Карлой Блей организовал ор-кестр из 11 музыкантов под названием "Liberation Music Orchestra" ("Оркестр музыки освобождения"), в который, среди прочих, вошли Дон Черри, Гато Барбьери, Пол Мотиан. Оркестр много и с огромным успехом гастролировал, а его записи все как одна были отмечены всевозможными призами — своего рода рекорд. Первый альбом получил французский эквивалент "Грэмми" ("Grand Prix Charles Cros"), а также был номинирован на саму премию "Грэмми". Хейден был награжден премией "Guggenheim Fellowship" за композиционное мастерство. Два следующих альбома этого оркестра, "Ballad Of The Fallen" и "Dreem Кеерег", признавались лучшими альбомами года по опросам критиков журнала "ДаунБит" в 1984 и 1991 годах, а последний ещё и получил номинацию "Грэмми". Проект следует за проектом, фирмы звукозаписи одна за другой "падают к ногам" Хейдена.

 

 

В 1976 году возникает группа "Old and New Dreams" ("Старые и новые мечты"), в которую входят, кроме Чарли, Дон Черри, Деви Редман и Эд Блэкуэлл. Они продолжают традицию старого коулменовского квартета, но в более смягченном и прохладном варианте. Дебютный альбом выходит на фирме "Black Saint", а затем на них обращает внимание лейбл ЕСМ, который уже тогда приобретал славу "эстетствующего и модернистского". ЕСМ выпустила много разных альбомов с участием Хейдена, как чисто джазовых, так и экспериментальных, таких, как, например "Arbour Zena" с Яном Гарбареком (Jan Garbarek), Кейтом Джарреттом и струнным оркестром. Это была уже фактически просто современная камерная музыка, где джазовые приемы проходили только как элемент колористики. Альбом интересен ещё тем, что, хотя музыка написана и аранжирована Джарреттом, контрабас Чарли Хейдена является в нем, пожалуй, главным солирующим инструментом. Необычайно интересно следить за его философско-раздумчивым напевным тоном на теплом, неотстранённом фоне струнных и врывающихся время от времени страстных пассажах фортепиано и саксофона. В то время такая музыка считалась чем-то вроде чудачества заскучавших джазменов и была принята весьма неоднозначно, но сейчас, на фоне современных новоджазовых экспериментов, видно, что она просто опередила свое время. 
Все последние три десятилетия в джазе прошли, если можно так выразиться, под знаком контрабаса Чарли Хейдена. Он 17 раз признавался лучшим басистом в опросе критиков "Даун-Бита", много раз номинировался на "Грэмми", его записи неоднократно признавались лучшими альбомами года, а последний его длительный проект, акустический "Quartet West" (Эрни Уоттс (Ernie Watts)— саксофон, Алан Бродбент (Alan Brodbent) — ф-но, Лоренс Мэрейбл — ударные), был принят и прессой, и слушателями с таким единодушным энтузиазмом, какого он сам не ожидал. Дело в том, что после многолетнего исполнения разнообразных музыкальных новшеств, Хейден решил вернуться... в 40-е и 50-е годы — очень много вещей из репертуара нового квартета навеяны музыкой тех лет. Они подчеркнуто "старомодны", но это обманчивое впечатление —достаточно вслушаться в звучание контрабаса, и становится ясно, что музыкант остался верен своим принципам, но сумел найти для них более традиционное воплощение. Несколько альбомов "Quartet West" в девяностые годы становились неизменными хитами знаменитого лейбла Verve. Необычайно яркими событиями последней декады для Чарли Хейдена стал монреальский фестиваль 1989 года и выступление на фестивале JVC годом раньше в составе возрожденного квартета Орнетта Коулмена. На монреальском фестивале организаторы решили "наградить" его восемью сольными концертами, позволив самому выбрать на ка-ждый вечер себе партнеров. Среди них были и Пат Мэтини (Pat Metheny), и Гонзало Рубалысаба, и Пол Мотиан, и Эгберто Жисмонти, и Джери Аллен... Он восемь дней чувствовал себя, по собственному признанию, словно в раю, выходя на сцену и вспоминая свои прежние выступления со своими друзьями... Записи с этих концертов, к счастью, изданы и остаются одними из лучших его альбомов. А объединение для совместного проекта с самым первым его квартетом вместе с Коулменом было давней мечтой музыканта. После окончания фестиваля JVC, где состоялось их выступление, он говорил в интервью: "Все было просто изумительно. Мне не хотелось, чтобы это заканчивалось... Я подошёл после концерта к Орнетту и сказал, что хотел бы как-нибудь продолжить. Он ответил: "Да, надо бы...". Пока, правда, продолжения не пoследовало, но, кто знает.., ещё не поздно. 

Последние годы "разводят" Хейдена почти по противоположным музыкапьным полюсам. Записи и концерты с Джо Ловано и Джоном Скофилдом продолжают авангардную линию, а "Quartet West" и дуэты с Кенни Барроном "Night and The City" и с Патом Мэтини "Веуond Thе Missouri Sky" демонстрируют нам романтическую сторону его творчества. Ко всему прочему он ещё принимал участие в записи альбома современного академического английского композитора-минималиста Гэвина Брайарса (Gavin Bryars). Много внимания он уделяет и преподаванию в джазовой студии Калифорнийского института искусств. И здесь проявляется его нестандартный подход. знаете, только очень смелый и уверенный в себе учитель мoжет сказать такое своим ученикам: "...если вы хотите играть музыку одновременно на уровне свободы и на уровне красоты, то для этого вам нужно представить себе, что каждую ноту вы извлекаете из инструмента с риском для жизни.., нужно бороться за собственное совершенство, только тогда можно стать великим музыкантом. А еще абсолютно необходимо каждому открыть свою душу для звуков и не пользоваться чужими наработками. Ведь разные люди воспринимают одну и ту же мелодию по-разному точно так же, как имеют разные отпечатки пальцев, Я только помогаю всем найти свои собственные звуки, свои гармонии... Не так важно, какая у вас техника, я говорю о духовной связи с процессом творчества". Многие проблемы современного состoяния джаза волнуют Мастера, некоторые из них общеизвестны и повсеместно обсуждаются, а другие мало кого сейчас волнуют либо кажутся совершенно естественным делом. Например, такой факт, что нынче большинство джазменов любят играть на предельных громкостях и джазовые концерты по своей звуковой мощности приближаются к рок-лредставлениям, не ускользнул от внимания Хейдена. 
Он безжалостен и точен в своей оценке: "Люди хотят слышать мощное звучание, потому что это дает им ощущение собственной силы... Но при этом можно просто-напросто повредить свой слух. На моих курсах я учу тому, что музыкант обязательно должен слышать натуральное, естественное звучани своего инструмента во всех нюансах для того, чтобы найти свой саунд. Неважно, что это — вибрация трости в саксофоне, амбушюр трубача, движение смычка по струнам или фортепианное туше — вы не сможете понять до конца свой инструмент, если он не будет звучать в меру громко и натурально. Очень важно почувствовать динамику инструмента, а для этого надо уметь играть тихо. Если сразу начать форсировать громкость - то вы никогда не поймете, что такое динамика звука. А ведь возможности человека управлять инструментом почти безграничны". 
Если вы хотите прочувствовать эти слова на деле, послушайте последние альбомы-дуэты Хейдена, о которых говорилось чуть выше. В них порой нужно вслушиваться, чтобы уловить 
небанальные, но простые отголоски той красоты, о которой все время говорит музыкант. 

Это не та музыка, которую можно слушать на ходу воткнув наушники плейера в уши, или в салоне автомобиля при поездке на работу. Её нужно переживать вместе с исполнителями, и только тогда она раскроется вам. Видно, Хейдену удалось пронять своими сочинениями даже жюри по присуждению "Грэмми", как правило, ценящее яркость и внешний блеск. Не зря ведь эту премию присудили самому "тихому" и "скромному" его альбому — "Beyond The Missouri Sky", — настолько эта музыка душевна и человечна при том, что вовсе не примитивна. (Вообще-то это первая "Грэмми" контрабасиста, хотя номинировались его альбомы до этого целых десять раз.) Cейчас Чарли Хейден живет на западном побережье, в городе Санта-Моника, а его семья такая же "музыкальная", какой была семья его родителей. Мало того, из трех его дочерей две играют на контрабасе, а одна — на виолончели, да и сын избрал своим инструментом тоже контрабас. 
Такое вот "басистое" семейство. Когда Мастера спрашивают о титанах, он отвечает незамысловато: "Я всегда поглощен мыслью о новой музыке. Её форма не так важна — я собираюсь записать альбом танго, а также фламенко, но это будет все равно что-то новое, чего раньше еще не было". Цель этого человека в жизни — сыграть как можно больше хорошей музыки для как мoжно большего количества слушателей. Он верит, что от этого мир станет хоть немного лучше. Наверное, он прав.

 
Евгений ДОЛГИХ 

Журнал Jazz-Квадрат № 8-9 1999г.
 

Читать другие интересные статьи от  Actual-MusicRu